– Это по-нашенски! Без штанов, зато с оружием…

– Олег, – спросил Таргитай шепотом, – они… люди Ящера?

– Если рабы – люди.

– Тогда… их больше, чем вообще могут прийти к нам.

Олег зло оскалил зубы. Такой взъерошенный и с волчьимоскалом, он стал разительно похож на Мрака.

– Тарх, ты знаешь, что сказал? Ты умность рек. Это толькодурню кажется – а мы все бываем дурнями на редкость, – что народ состоит толькоиз живых! На самом деле – из живых и мертвых. А мертвые тоже… говорят,подсказывают, указывают.

Таргитай ахнул:

– Как? Не слыхивал…

– А когда Покон блюдешь? Разве это не голос наших мертвых?Но беда, что мертвых с каждым днем все больше. Когда в старину умирали, топревращались в зверей, птиц, рыб, но оставались здесь же, на земле! Мы с нимимогли говорить, общаться… Ну, не мы, а наши пращуры еще говорили.

– Так зачем же эти волхвы, перебить бы их всех, придумаливирий и мир Ящера?

– Чтобы мир менялся. При бессмертных он стоит, как вода вболоте. Авось какие-то перемены будут к лучшему.

Мрак поморщился:

– Не так объясняешь. Чересчур умно. Тарх, если бы одни и теже души кружились, как собаки за своим хвостом, то нам… тебе, мне и Олегу,никогда бы не дождаться, чтобы попасть в этот мир!

Челюсть Таргитая отвисла, а Олег кивнул с гримасой горечи.Надо так учиться объяснять. Своя шкура всякому ценнее. Так понимают быстрее.Если объяснять на пальцах.

– Потому и остановился мир богов, – сказал он горько, –бессмертные – это дети, которые никогда не вырастут…

Мрак сказал раздраженно:

– Бессмертные – для мира те же мертвецы. Только живые.

Олег бросил на Мрака встревоженный взгляд. Оборотень иногдаговорит очень точно. Правда, сам этого не замечает, как не может отличить, когдаговорит и поступает мудро, а когда совсем как Таргитай.

– Ничего себе мертвецы, – сказал Таргитай тоскливо. – Намдраться с такими! А как?

Всюду с треском разбегались трещины, как спины огромныхчерепах вздымались бугры. Насколько хватал взор, мертвецы поднимались из могил,вылезали из-под надгробных камней, вставали прямо из ровной земли, где не былои намека на могильные холмики, выползали из-под корней деревьев. Даже изближайшего болота поднимались, раздвигая гнилую воду, древние, облепленныеракушками, тиной и болотными растениями скелеты.

Неужто есть народ, что хоронит своих в болоте, подумалТаргитай смятенно. Потом с жутким холодком понял, что болото здесь было невсегда. Значит, против них встали и самые древние? Из тех времен, когда землябыла совсем не такая, как сейчас!

Восставшие из праха не задерживались, сразу шли на запад.Страшно было видеть безмолвное колышущееся море блестящих черепов. Войско Ящерадвигалось медленно, но ни один не запнулся, не свернул в сторону, неостановился. Немыслимое войско пугало своим единством больше, чем числомвоинов.

– Этих не пугнешь, – определил Мрак. – Не побегут, неотступят… Это ж все одно, что сражаться с живыми камнями!

– Мы бывали под лавинами, – напомнил Олег. – Правда, и самиотступали.

Ни один не попытался подняться на вершинку холма. Мракпроворчал ревниво:

– Гнушаются… Что им трое! Под ними земля стонет.

– А ты вроде обижен.

– Я ж говорил: мне драться расхотелось.

– Ой ли? Ну а я никогда не хотел.

– И я, – сказал Таргитай грустно.

– Идут рушить мир, – определил Олег горько. – Сколько же их?

Олег грянулся оземь, почти сразу кожистые крылья уродливойптицы смяли воздух. Он подпрыгнул, забил крыльями чаще. Волна гадкого воздухаударила в лица, но через мгновение мохнатая тварь была уже высоко в небе.

– Быстро, – определил Мрак. – А как сперва сопли жевал!

– Олег уже храбрый, – заступился Таргитай.

– Сиди и жди, – велел Мрак.

Не сходя с места, грянулся о каменную землю, поднялсяогромным черным волком. Таргитай вздрогнул: оборотень косился на него жуткимжелтым глазом. Верхняя губа приподнялась, острый клык блестел нехорошо.

Бесшумным прыжком волк оказался сразу за несколько саженей,а затем, ускоряя скачки, скрылся. Таргитай горестно вздохнул, чувствуя себяжалобным и брошенным. Никчема, ни в птаху не может, ни даже, как все люди, вволка.

А когда ему становилось горько, пальцы сами собой тянулись кдудочке.

Крылья вздымали с легкостью, мощно, земля быстро уходила.Странные чувства и хаотичные мысли суматошно метались в тесной голове. Емуприходилось напоминать себе, что он не птица или не только птица, а в первуюочередь – человек. И не просто человек, а волхв, а это лучшие из людей. Правда,так говорят сами волхвы, но ведь говорят не зря! Не потому лучшие, что такие ужзамечательные, просто остальной народ тупой либо драчливый, что еще хуже.

Я не просто волхв, напомнил себе, холодея. К несчастью,сильнейший. Не самый мудрый и умелый, а уже – сильнейший. А кому много дано, оттого и ждут многого. А он только и умеет, что крылья растопыривать да горамитрясти без надобности. Пока что его мощь приносила только беды…

Внизу по светло-серой земле словно струилась поземка. Лишь изредказеленели верхушки холмов: отряды скелетов огибали холмы и горы.

Он поймал поток теплого воздуха, накрыл своими кожанымипарусами. Его поднимало неслышно, чуть покачивая, сдвигая то к одному, то кдругому краю. Держался настороженно, как на скользком бревне, не даваясоскользнуть с невидимой опоры.

Успел удивиться, что карабкается наверх без привычногостраха высоты. Наверное, потому, что вытеснил более сильный страх: страх несуметь, страх опять мордой об стол. Даже гибель всего белого света не такужасает, как опозориться на глазах у всех, прилюдно…

Сбоку заволокло белым туманом. Олег забеспокоился, но тучкаоказалась крохотной, вскоре осталась внизу. Он поднялся на такую высоту, чторедкие облачка казались овцами на далеком лугу. Отсюда он видел землю едва лине от края и до края, а то, что видел, заставило кожу пойти крупными, как отожога, волдырями.

Далеко на севере виднелись крохотные селения. Земля там вкрохотных квадратиках, Олег не сразу распознал так называемые поля. Поля – этораспаханная Степь, где мирные люди бросают в землю зерно, терпеливо ждутурожай, собирают, делают хлеб… Поля – это поляне, оседлые люди, которые неходят в набеги, свое бы защитить, чужого не надо…